Как выглядят волки в зеркале мифов и сказок?

«Вы — холодные снежные звери. Неисчислимы ваши потери — Гибнете сотнями в солнечном свете, И жизнь ваша длится лишь до рассвета. Жутким плачем расколется ночь. Все, никто мне не сможет помочь. Застынет под окнами бешеный вой — Это снежные волки пришли за мной». (В. Бутусов «Снежные волки»)

Из всех мифологий мира наиболее страшный и «масштабный» образ волка дает нам скандинавская мифология. Здесь волк, ни много ни мало, — одна из причин гибели мира, он воплощает в себе хаотическое и деструктивное начало природы. Зовут это чудовище Фенрир, и породила его на свет великанша от коварного и проказливого бога Локи (именно его маску находит герой Джима Кэрри в фильме «Маска»).

Боги сперва хотели держать этого «песика» у себя, да только «песик» рвал любую цепь, которую на него надевали. Тогда карлики сковали для него Глейпнир — самую крепкую цепь в мире (из шума кошачьих шагов, бороды женщины, корней гор, медвежьих жил, рыбьего дыхания и птичьей слюны). Чтобы надеть ее на Фенрира, бог Тюр (в знак того, что волку не причинят вреда) положил ему в пасть свою руку, которая, естественно, была откушена, как только волк понял обман (влияние этого мифа можно проследить и в «Сильмариллионе» Д.Р. Р. Толкина, где гигантский волк Кархарот отгрызает руку с алмазом Силъмариллом герою Берену). Однако цепь не вечно будет держать чудовище. Он вырвется на свободу, сожрет сперва Солнце (положив начало «сумеркам богов» — концу света), а затем проглотит и верховного бога Одина.

«Старшая Эдда — Прорицание вельвы»:

«Сидела старуха в Железном Лесу и породила там Фенрира род; из этого рода станет один мерзостный тролль похитителем солнца.

Будет он грызть трупы людей, кровью зальет жилище богов; солнце померкнет в летнюю пору, бури взъярятся — довольно ли вам этого?"

Волк как пожиратель небесных светил известен и в славянской мифологии (в летописи 1282 г. говорится о волколаке, который «гонит облака и изъедает луну»). Алхимики, которые любили придавать загадочность своей работе, трактовали процесс очистки золота с помощью сурьмы как пожирание «серым волком металлов желтого льва».

Не менее опасным выглядит образ волка в христианстве. Сравнивая своих учеников с «агнцами», Христу поневоле пришлось сравнить злых людей и лжепророков с волками.

«Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные». (Мат.7:15)

«Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилища и в синагогах своих будут бить вас…». (Лук.10:16−17)

Выражение «волк в овечьей шкуре» стало излюбленной аллегорией коварного и вероломного дьявола, совращающего «паству» верующих. Однако самые «продвинутые» христиане — святые — вполне могли не только укротить хищного зверя (так, св. Вильгельм Веркельский смог оседлать волка), но даже подружиться с ним. В этом отношении весьма показательна одна из легенд о св. Франциске Асизском. Район вокруг итальянского городка Губбио в Апеннинах разорял страшный волк. Вместо того, чтобы испепелять «убийцу» молниями, святой обратился к зверю «по-человечески», назвал его «брат волк» и разъяснил ему всю неправедность его поступков. Волк покаялся, умер «с чистой совестью» и был похоронен.

Не будем забывать также, что в христианском «прекрасном далеко» волки и другие хищники не будут истреблены, но преобразятся.

«…Волк и ягненок будут пастись вместе, и лев, как вол, будет есть солому…: они не будут причинять зла и вреда на всей святой горе Моей, говорит Господь». (Ис. 65:25)

Дивную трансформацию на славянской почве испытал другой христианский святой — Георгий-победоносец (тот, который на гербе Москвы «держит в руце копие, колет змия в жопие» — извините, но так на русском лубке было написано). Оказавшись связанным по датам со скотоводческими праздниками, змееборец в народном сознании постепенно превратился в Егория — охранителя стад и по совместительству «пастыря волков». «Что у волка в зубах, то Егорий дал», говорили скотоводы, но молили святого, чтобы он давал своим «псам» поменьше.

Иногда образ Егория «волчьего пастыря» приобретал прямо таки ужасные черты.

Из стихотворения А. Н. Толстого:

«…Встал он из ямы, Бурый, лохматый, Двинул плечами Ржавые латы.

Прянул на зверя… Дикая стая, Пастырю веря, Мчит завывая.

Месяц из тучи Глянул рогами, Пастырь бирючий Лязгнул зубами.

Горькое горе В поле томится. Ищет Егорий, Чем поживиться".

В славянской мифологии волк долгое время был существом уважаемым. Его даже называли подставными именами, чтобы не накликать беду (см. пословицу «Про волка речь, и он навстречь»). Русские звали его «серый», «кузьма», «бирюк», украинцы — «скаменник», «малий», эстонцы — «пастух», «дядя», «длинный хвост», абхазские охотники — «счастливая пасть», коряки — «тот, кто держится в стороне». При встрече с волками крестьяне нередко приветствовали их: «Здравствуйте, молодцы!» или отвораживали каверзными вопросами: «Воук, воук, гдэ ты буу, як Суса Хрыста роспыналы?».

В русских сказках волк — не столько злодей и разбойник, сколько, в лучшем случае — грозный помощник главного героя, в худшем — недотепа, которого обманывает лиса, заяц и постоянно бьют крестьяне. Впрочем, и в средневековом пародийном эпосе «Роман о Лисе» жестокого, но простодушного рыцаря-волка Изенгрима постоянно дурит Лис.

«Иван-Царевич и серый волк»: «- Что, Иван-царевич, сидишь, пригорюнился, голову повесил? — Как же мне не печалиться, серый волк? Остался я без доброго коня. — Это я, Иван-царевич, твоего коня съел… Жалко мне тебя! …Тебе на твоем добром коне в три года не доехать до Жар-птицы. Так и быть — коня твоего съел, буду тебе служить верой и правдой. Садись на меня, да держись крепче».

«Лиса и волк»: «Сидел волк целую ночь у проруби. Хвост у него и приморозило. Под утро хотел подняться — не тут-то было. Он и думает: „Эка, сколько рыбы привалило — и не вытащить!“. В это время шла бабка с ведрами за водой и как закричит: — Волк, волк! Бейте его! Волк — туда-сюда, не может вытащить хвост. Бабка бросила ведра и давай его бить коромыслом. Била, била, волк рвался, рвался, оторвал себе хвост и пустился наутек».

«Глупый волк»: «- Жеребенок, жеребенок, я тебя съем! — Где тебе, старому, съесть меня! Да у тебя и зубов-то нет. — А вот и есть зубы! — Покажи, коли не хвастаешь! — Смотри! А жеребенок лягнул его изо всех сил по оскаленным зубам, да и был таков».

«Овца, лиса и волк»: «- Верно говорю, мой тулуп. — И к присяге пойдешь? — Пойду, — говорит волк. Подвела лиса волка к капкану и говорит: — Вот здесь и целуй! Волк сдуру сунулся туда мордой; капкан щелкнул и ухватил его».